разработок. Сейчас в стадии регистрации находится ЛОР-комбайн. В стадии разработки и прохождения технических испытаний – хирургический дымоотсос и хирургический комбайн. Завершаем опытно-конструкторские работы по рабочему месту офтальмолога и системе эндостоек. В целом у нас немало наработок, которые мы уже могли бы реализовать. И есть новые идеи. Но в сфере медицинского оборудования постановка на производство возможна только после прохождения регистрации. Чтобы получить регистрационное удостоверение на одно изделие, требуется от 1,5 до 2,5 года и до полутора миллионов рублей. Бывает и так, что процесс затягивается из-за изменения регламентов, и уже собранный пакет документации приходится дополнять. А это новые расходы, которые мы финансируем из собственных средств. К сожалению, «длинные» кредиты, которые можно направить на опытно-конструкторские работы, сборку и испытание изделий с различными вариантами комплектующих, в России практически недоступны. Поэтому мы крайне заинтересованы в том, чтобы стать участником соответствующих государственных программ поддержки, а так-же в привлечении стратегического инвестиционного партнера, которому интересны инновационные разработки.
– А как вы вообще оказались в этом бизнесе?
– Я работал в Ижевском механическом институте на кафедре физики.
Специализировался на ракетной тематике. В начале 90-х финансирование лаборатории прекратилось, проекты с оборонными предприятиями закрылись. Я начал искать точку приложения своих сил. И тут поступило предложение попробовать сделать что-нибудь для стоматологии. В частности, были нужны литейные машины. А я даже не  представлял, что это такое. В одной из ижевских поликлиник стояла такая машина немецкого производства, мне ее показали. Решил попробовать. Вместе с коллегами с кафедры станков и инструментов мы сделали опытный образец  и отдали его на испытания. Они поработали и говорят: «Классно!». Это было сигналом для меня уйти из института и организовать свое предприятие. Так мы начали делать литейные машины, выпустили порядка 25 штук, которые разошлись по всей России и кое-где до сих пор работают. В это время началась программа конверсии оборонных предприятий. Они искали продукцию, которую могли бы производить. С одной из делегаций предприятий Удмуртии я оказался на Казанском медико-инструментальном заводе, который планировал отказаться от части своей продукции – мелкоразмерного стоматологического инструмента – и перейти на производство твердосплавных боров на совместном с американцами предприятии. В итоге мы получили документацию, разработали и смонтировали собственные станки-автоматы и открыли в Ижевске производство ортодонтического инструмента. За год вышли на хорошие обороты: если на казанском заводе вручную делали 2 млн единиц в месяц, то мы на пяти автоматах производили 2,5 млн. В какой-то момент в Казани поняли, что своими руками вырастили себе серьезного конкурента. Казанцы потребовали передать технологии, а потом начали сворачивать сотрудничество. В итоге нам пришлось закрыть производство.
– Вы начали новый бизнес?
– Меня пригласили по контракту на одно из ижевских предприятий, где я проработал несколько лет коммерческим директором. И одновременно занимался разработкой стоматологической установки. Когда контракт закончился, я арендовал участок со станками и начал свое производство. В Удмуртии тогда была большая потребность в обновлении стоматологического оборудования, но не было денег на его приобретение. И тогда глава республики Александр Волков предложил пойти по пути модернизации: мы брали старое кресло и ставили свою пневмоавтоматику, чтобы врачи могли работать современным инструментом. Так мы модернизировали больше 300 установок по всей республике. И эта практика нашла продолжение в других регионах Урала и Приволжья, а также в Центральной России. А потом по подсказке моей жены мы попробовали разработать гинекологическое кресло. Решали задачу примерно полгода. Сделали, при везли на выставку, и его тут же кинулись перерисовывать.
– В чем секрет такого успеха?
– Мы стараемся делать так, чтобы вещи получались красивые, эстетичные, и в то же время удобные и конструктивно надежные. Как говорил авиаконструктор Туполев, некрасивая машина не полетит.
– Насколько сложно найти баланс между технологичностью, эстетичностью и эргономикой? Не секрет, что это получается далеко не у всех. Вам кто-то помогает?
– Мы консультируемся с врачами. Мы – инженеры, а инженерный подход, он несколько иной. Когда мы работаем над какой-то конструкцией, я говорю своим сотрудникам: вы должны встать на место врача и подумать – будет вам так удобно или нет. Сначала идет инженерная проработка, а потом выходим на специалистов и начинаем с ними консультироваться. Хотя на первом этапе, перед тем как начать проектирование, мы уже получаем от них полную консультацию, как это должно быть, что нужно учесть. Причем мы стараемся взаимодействовать не только с научной школой, с нашей медакадемией, но и с практиками из обычных районных и городских поликлиник, через которые каждый день проходят десятки людей с разными заболеваниями. Мы работаем и с врачами республики, и с московскими врачами, поскольку столичные специалисты более требовательные и могут подсказать какие-то вещи, которые повышают комфортность процедуры для привыкших к высокому уровню сервиса пациентов. И нам это интересно – мы не считаем, что знаем больше всех на свете. Наоборот, чем дольше мы этим занимаемся, тем больше открытий для себя делаем. Бывает, что идем по наитию. После введения антироссийских санкций некоторые комплектующие, например, электродвигатели из Швейцарии, оказались для нас недоступны. Приходится решать и такие вопросы.
– Как вы угадываете, в каком направлении нужно работать?
– Я стараюсь посещать все значимые выставки. И не для того чтобы посмотреть, а чтобы пообщаться со специалистами. Один высказал идею, второй, третий – и ты уже видишь тенденцию, понимаешь, в каком направлении идет движение, и что будет востребовано через 3-4 года. Обмен информацией – это главное.